Наше познание Христа чем-то напоминает восхождение на одну из наших Уэльских гор. Когда вы стоите у подножия, вы видите очень мало: сама гора кажется вам наполовину меньше, чем она есть в действительности. Замкнутые в небольшой долине, вы вряд ли увидите что-нибудь кроме журчащих ручьев, сбегающих вниз и соединяющихся в один поток у подножия горы. Но взойдите на первый же выступ, и долина под вашими ногами раздастся в ширину и в длину. Поднимитесь еще выше, и вы уже видите местность, простирающуюся на 4-5 миль вокруг, и вас охватывает восторг от убегающего вдаль простора. Продолжайте подъем, и все шире становится панорама; пока, наконец, оказавшись на вершине, вы не посмотрите на восток, запад, север и юг и не увидите лежащую как на ладони почти всю Англию. Вон лес отдаленного до него, наверное, сотни две миль, вон море, а там блестит река и дымятся трубы промышленного города или виднеются мачты кораблей в оживленном порту. Все это наполняет вас радостью и восторгом, и вы говорите: «Я и представить не мог, что с этой высоты можно столько увидеть». В христианской жизни все происходит таким же образом. Когда мы впервые принимаем верой Христа, мы видим лишь малую часть Его. Чем выше мы поднимаемся, тем больше Его красот открываются нам. Но кто хоть когда-нибудь достигал вершины? Кто постиг всю высоту и глубину превосходящей разумение любви Христовой? Павел на склоне лет, седовласым узником римской темницы, мог с большей, чем мы, силой сказать: «Я знаю, в Кого уверовал», ибо каждое событие в его жизни было как подъем на холм, каждое испытание — как восхождение на новую высоту, а смерть казалась достижением вершины горы, с которой он мог увидеть всю верность и любовь Того, Кому отдал свою душу. Взойди же, дорогой друг, на высокую гору.