Насмешки составили большую долю в страданиях нашего Господа. Иуда насмеялся над Ним в саду; первосвященники и книжники презрительно высмеивали Его; Ирод не ставил Его ни во что; прислуга и солдаты потешались над Ним и грубо оскорбляли Его; Пилат и его стража высмеивали в Нем Царя; а на древе Его забросали всевозможными грязными шутками и отвратительными издевательствами. Насмешку всегда тяжело переносить, но когда мы переживаем сильную боль, насмешка настолько бессердечна и жестока, что ранит самое сердце. Представьте себе распятого Спасителя, терзаемого мучительной болью, недоступной воображению любого смертного; и теперь мысленно нарисуйте себе ту пеструю толпу, тех кивающих головами или кривящих губы в глубочайшем презрении к несчастной страдающей жертве! Несомненно, что в Распятом должно было быть нечто большее, чем они могли увидеть, иначе такая огромная и разноликая толпа не почтила бы Его единодушно таким презрением. Не было ли это ее злым признанием в самый момент ее наивеличайшего кажущегося триумфа, что в конечном счете она смогла не более чем насмеяться над этой победоносной благостью, которая тогда царствовала на Кресте? О Иисус, «презрен и умален перед людьми», как мог Ты умереть за людей, которые так жестоко обошлись с Тобой? Вот она — любовь изумительная, любовь божественная, любовь безмерная. Мы тоже пренебрегали Тобой во дни, когда еще были невозрожденными, и даже родившись свыше, мы все еще чтим в сердцах наших мир сей, и все же Ты истекаешь кровью, чтобы исцелить наши раны, и умираешь, чтобы даровать нам жизнь. О, если бы мы могли возвести Тебя на славный высокий престол во всех сердцах человеческих! Мы оглашали бы восхваления Тебе на земле и на море, пока люди соборно не преклонились бы пред Тобой, как когда-то единодушно отвергли.

«Тварь встала на Тебя, Всесильный Бог!
Тебя не любит, кто понять не смог —
неблагодарный, суетным прельщаясь,
не слышал, как учил Ты, улыбаясь».