Некоторые считают, что на протяжении всей жизни Петр всегда горько плакал, вспоминая о том, как он отрекся от Господа. Вполне вероятно, что так оно и было, ибо грех его был весьма велик, а действие благодати в нем было впоследствии совершенным. Такое же переживание присуще каждому из семьи искупленных, по мере того как Дух Божий удаляет из него природное каменное сердце. Мы, как Петр, вспоминаем наше хвастливое обещание: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь». Мы вкушаем наши собственные слова вместе с горькими травами покаяния. Когда мы вспоминаем о том, какими мы клялись быть и какими были на самом деле, мы можем проливать целые потоки горестных слез. Петр вспомнил о том, как он отрекался от своего Господа. То место, где это произошло, тот незначительный повод, что вверг его в такой мерзкий грех, те клятвы и богохульства, которыми он старался подтвердить свою ложь, и то страшное жестокосердие, заставлявшее его делать это снова и снова. Можем ли мы оставаться бесчувственными и упрямыми, когда нам напоминают о наших грехах и об их крайней греховности? Не превратим ли мы дом свой в Бохим и не воззовем ли к Господу, моля о новых удостоверениях всепрощающей любви? Не будем же смотреть на грех сухими глазами, чтобы скоро язык наш не оказался обожженным в адском огне. Петр вспомнил также взгляд своего Учителя, полный любви. Этот взгляд Господа, укоризненный, исполненный грусти, жалости и любви, последовал за предупреждающим криком петуха и на протяжении всей жизни Петра не выходил у него из памяти. Он был намного действеннее, чем были бы десять тысяч проповедей, лишенных духа. Раскаивающийся апостол не мог не заплакать, когда вспоминал о своем полном прощении со стороны Спасителя, которым он был восстановлен на своем прежнем месте. Знать, что мы обидели такого доброго и благого Господа — более чем достаточная причина для пребывания в постоянном плаче. Господи, разбей же наши каменные сердца и исторгни из них потоки.